Петербург, 1895 год - Страница 16

К оглавлению

16

Все, кроме Крупской, выпили опять.

— Как мы и договаривались, — вновь заговорил Ульянов, — на первых порах наша газета будет еженедельной. Сейчас мы распределим роли в подготовке первого номера, а утверждать номер мы соберемся вечером 8 декабря. Возражения есть?

Никто не возражал.

— Можно будет собраться у меня, — предложила Надя. — Мы с мамой испечем пирог и будем очень рады вас всех принять!

Малиновский подавил улыбку. Этот юноша, всегда великолепно схватывавший ситуацию, уже понимал своих новых знакомых гораздо лучше, чем они понимали друг друга.

— Прекрасно! — одобрил Ульянов. — Итак, 8 декабря в 7 часов у Надежды Константиновны.

Все согласились и тут же приступили к распределению обязанностей в новой газете. «Обращение к читателю» и передовицу Ульянов взял на себя. Большую активность в обсуждении проявил Малиновский. Он вызвался курировать профсоюзную и юридическую колонки. Светочка выразила желание подготовить большой материал об американском рабочем движении, но при условии, что Гарри ей поможет. Гарри не возражал.

— Товарищи! — сказал в заключение Ульянов. — Если кто из вас в силу какой-либо причины не сможет быть 8-го у Надежды Константиновны, вы найдете меня 6-го на Большой Итальянской в здании Дворянского собрания на студенческом балу. Там вы сможете передать мне подготовленный вами материал.

Все, кроме Крупской, еще раз выпили, и на этом закончились дебаты, и, увы, закончилась водка.

— Черт! — воскликнул Кржижановский. — И конечно уже все кругом закрыто!

— Это смотря для кого! — возразил Князь и подмигнул Шелгунову.

Тут Надя спохватилась, что уже поздно, и ее, наверное, заждалась мама. Князь вызвался проводить ее до извозчика и, заодно, взять водки.

— Только вот денег у меня нету! — посетовал он.

Ульянов достал толстый бумажник из красного сафьяна и выдал Князю на водку, а заодно и на извозчика для Надежды Константиновны.


* * *

Раньше всех проснулся Князь. Шелгунов спал рядом с ним на полу, а Зиновьев в уголке в кресле. Князь сразу принялся трясти своих товарищей — они уже опаздывали на работу. Кржижановского, Старкова и Ванеева, спавших прямо за столом, будить не было нужды — профессиональным революционерам спешить некуда. Светочка с Гарри еще с вечера куда-то ушли. Когда и куда ушел Малиновский никто не помнил, что, впрочем, было не удивительно. За ширмой сладко сопел Ульянов, спавший там с Зоей.

Рабочие похмелились и закусили остатками вчерашней роскоши, тихо, чтобы никого не разбудить, поматерились и ушли на работу. Два часа спустя проснулись и ушли пить пиво революционеры. Еще через час встали Ульянов с Зоей.

Они сели за стол. Зоя наколола грибок на вилочку и выпила рюмку водки. Этим пока и ограничилась. У Ульянова кусок в горло не лез, а на водку он не мог смотреть без содрогания.

Тут вернулась Светочка — довольная, сытая и свежая.

— Гаррик в порядке? — очень серьезно спросил Ульянов.

— В полнейшем! — ответила Светочка.

— Ну, хорошо.

Ульянов хотел расспросить поподробнее, но постеснялся. Он поморщился, пощупал ладонью затылок, затем посмотрел на часы, вскочил и воскликнул:

— О, боже, я же в окружной суд опаздываю! — вслед за этими словами Ульянов надел шубу и поспешил в «Петрополь».


* * *

В тот же день на имя начальника Петербургского охранного отделения поступила агентурная записка следующего содержания:

...

«Настоящим ставлю Вас в известность, что 8 декабря с. г. в 7 часов вечера по адресу: Гродненский пер., 7/36, кв. 20, состоится собрание членов „Союза борьбы за освобождение рабочего класса“ по вопросу утверждения первого номера нелегальной газеты „Рабочее дело“. Не далее как вчера Ваш покорный слуга лично присутствовал на собрании этой организации, которой руководит адвокат Владимир Ульянов.

Глава 9
СОН ГОСПОДИНА УЛЬЯНОВА

Ульянов недолго пробыл в Петрополе. После первой же кружки к нему вернулся аппетит, и он не без удовольствия съел порцию сосисок. Он выпил еще две кружки. Похмелье ушло, но навалилась усталость, — естественная после двух дней пьянки.

Приехав домой, он сразу лег в постель и проспал почти сутки.

И приснился ему удивительный сон…


* * *

… Стоит Ульянов посреди Дворцовой площади — спиной к Александровской колонне, а лицом к некой трибуне. На трибуне судьи, а кругом толпа. Толпа мрачная и враждебная, и все смотрят на него. Его, стало быть, и судят. И судей много — полная трибуна. И главный из них говорит:

— Владимир Ульянов! Вы обвиняетесь в том, что преследовали святую нашу православную церковь, на которой стояла и всегда стоять будет Русь наша, матушка! Вы обвиняетесь в том, что утопили Россию в крови страшной междуусобной бойни! Вы также обвиняетесь в том, что навязали социализм и коммунизм народу русскому!.. Обвиняемый! Что вы имеете сказать по существу обвинений?

Судьи ждут от него ответа, а люди вокруг смотрят на него с ненавистью. Их вовсе даже не интересует, что он будет говорить. Им и так все ясно. Им уже все заранее объяснили. Им нужен виновный, и он у них есть. Сегодня это Владимир Ульянов. Отвечать, вроде бы, бессмысленно — спасения все равно нет, и все же отвечать необходимо, и вот он слышит свой резкий картавый голос:

— Самые чудовищные преступления были совершены во имя церкви! Все массовые убийства свершались с именем бога на устах! Религия — это обман, выгодный тем, кто обманывает, и удобоваримый для тех невежд, которых обманывают! Не я вверг Россию в кровавую междуусобицу. Схватка между богатыми и бедными, между власть имущими и обездоленными была исторически предопределена. Рожденный богатым и всесильным, я принял участие в этой схватке на стороне нищих и беззащитных, поступив тем самым куда более по-христиански, чем сейчас поступаете вы! Что же касается социализма, то я право не знаю, чем он плох! Может быть вы мне объясните?

16