Извозчик не обманул. Как только рассвело, кругом забурлила жизнь, и наши герои без проблем вернулись в город. Ульянов проводил Арину до дома. Она жила у Сенной площади, в том самом доме, где располагался знаменитый пивной бар «Старая застава». «Любимый бар Чигорина», — совершенно не к месту вспомнил Ульянов.
Он заметил, что Арина грустна, но ни о чем не стал спрашивать. Они договорились, что он возьмет билеты в оперу и заедет за ней в воскресенье.
— Берегите себя в эти дни, г-н Ульянов, — внезапно сказала Арина.
— Почему вы так говорите? — удивился Ульянов.
— Вы помните поверье? Вы не сказали мне самого главного, г-н Ульянов, а я так надеялась.
— Я люблю вас, Арина! — наконец-то сказал Ульянов.
— Я тоже люблю вас, Володя, но мы должны были сказать это друг другу ночью, в трактире.
Они помолчали. Затем Арина сказала:
— Мне пора. Хочу еще поспать пару часиков перед работой. Увидимся в воскресенье, и да хранит вас Бог!.. Да хранит вас Бог, г-н Ульянов.
Начался новый день. Ульянов взял извозчика и поехал домой спать.
В четверг Ульянов проспал весь день, а проснувшись поздно вечером, сварил себе крепкий кофе и засел за работу. Он не забывал про предстоящую встречу с товарищами на квартире у Крупской, и ему необходимо было подготовить материалы для первого номера нелегальной газеты. Едва сев за письменный стол, Ульянов напрочь забыл обо всем на свете. Он даже забыл про Арину. Он снова был неистовым мечтателем, оптимистичным философом и яростным фанатиком самого спорного и актуального учения конца второго тысячелетия новой эры.
Поздний декабрьский рассвет застал Ульянова за работой. Он словно чувствовал, что в этот день ему предстоит лишиться свободы и поэтому трудился с каким-то особым лихорадочным усердием, будто стремясь максимально использовать в последний раз удобство домашнего письменного стола и возможность иметь под рукой любую вспомогательную литературу.
Быть может, знания, приобретенные им в эту ночь, впоследствии помогли Ульянову при написании работы «Развитие капитализма в России», но они, увы, никак не пригодились для первого номера газеты «Рабочее дело», ибо этому номеру не суждено было выйти в свет.
Не знал Владимир Ульянов, что не только на его рабочем столе в ту ночь горела керосиновая лампа. Не смыкал глаз и молодой щеголеватый ротмистр Жмуда, на которого была возложена ответственность за проведение операции «Браслет». («Позвольте почтительнейше осведомиться, ваше превосходительство, почему — „Браслет“? „Вы еще очень молодой офицер, Тадеуш Каллистратович! „Браслетами“ культурные люди наручники величают.“)
Предстоящая операция не представлялась особо сложной, но ротмистр всегда действовал по принципу: семь раз отмерь… В ту ночь он много и напряженно думал, делал пометки в своем служебном блокноте, рисовал какие-то немыслимые планы.
Служебное рвение всегда отличало этого человека. Оно было присуще молодому ротмистру Жмуде, старшему следователю Петербургского охранного отделения. Впоследствии, оно будет свойственно опытнейшему чекисту, зрелому офицеру НКВД Тадеушу Каллистратовичу Жмуде. И даже когда престарелый отставной полковник Жмуда будет арестован по обвинению в шпионаже в пользу буржуазной Польши, его голубые глаза будут светиться преданностью и готовностью помочь органам власти.
Мороз в пятницу ударил крепкий! День выдался мрачный, ветренный и ледяной. В такие дни хорошо сидеть дома и закусывать салом. В С.-Петербурге упал спрос на пиво, зато водкой согревались прямо на улицах. Проститутки оделись потеплее и выглядели не слишком привлекательно. Ими, впрочем, в тот день мало кто интересовался. Голуби, надувшись и дрожа, сидели под крышами, а на окраинах города появились голодные волки.
Закончив работать, Ульянов подъехал к Мариинскому театру и взял два билета на «Ночь перед рождеством» — новую постановку оперы Римского-Корсакова. Затем он наспех пообедал в плохоньком французском ресторанчике у Пяти углов и вернулся домой. В его распоряжении оставалось еще несколько часов, и он решил посвятить их сну.
А тем временем в Гродненском переулке, где проживали Надя Крупская и ее мама, подготовка шла полным ходом. («Мама, ты не представляешь! Придут такие люди! Особенно Владимир Ильич! Такой образованный! Такой начитанный! Такой умный!») Служанка Катя подвергалась жесточайшей эксплуатации. Несмотря на мороз, ее рано утром отправили на базар со строгим наказом — без дичи не возвращаться. К счастью, до базара Кате идти не пришлось, так как на ближайшем углу она наткнулась на посиневшего от холода крестьянина, торговавшего прямо с саней битыми куропатками, глухарями, рябчиками, дикими утками и прочей подобной тварью. Мужик очень дешево отдал Кате всю свою дичь и, на радостях, даже угостил ее стопкой водки.
Потом вся эта дичь обжаривалась, тушилась. Приготовлялись разнообразные соусы. Не забывали и про обещанный пирог. Трудилась не только Катя, сама Надя суетилась вовсю, и даже Елизавета Васильевна оказывала посильное содействие.
Ровно в шесть часов явился Князь со своими помидорами. Это было согласовано заранее — хозяйственный Князь всегда приходил пораньше и помогал сервировать стол.
Первым делом Князь пожаловался на мороз и пожелал дернуть стопочку «для согрева». Хозяйки растерянно развели руками — спиртного в доме не было.
— Как?! — удивился Князь. — А как же вы собираетесь принимать гостей?
— Ну, я не знаю, — расстроилась Надя. — Чай… Пирог…